В дверь позвонили. Селби поднялся со стула, подошел иоткрыл. Инее Стэплтон прошла мимо него в комнату. На её лице виднелись следыслез. Селби молча закрыл дверь и обернулся к ней. На какое-то мгновение ихвзгляды встретились, но она отвернулась и отошла к окну. Она стояла, глядя назалитую солнцем улицу. В ее позе чувствовалась решимость. Когда она вновьобернулась к нему, ее голос был тверд.

— Дуг, достаточно ли у тебя великодушия, чтобы простить? —произнесла она.

Селби почувствовал, как в нем закипает негодование.

— Инее, я обязан выполнять свой долг, и я…

— О, я не имела в виду это, — нетерпеливо перебила она. — Яимею в виду отца, Дуг. Джорджу придется понести наказание. Я не знаю, каким онобудет. Надеюсь, не слишком суровым, но достаточным.

В последнее время он совсем отбился от рук. Тебе этоизвестно не хуже меня. В тот раз, когда ты спросил меня об этом, я не ответила,потому что думала, что подобные вопросы касаются только членов нашей семьи ичто отец сам решит, как ему поступать с Джорджем. Понимаешь, в том, чтопроизошло, виноват не один Джордж. Отец слишком долго смотрел сквозь пальцы наего поведение. Но что хуже, отец считал, что положение, которое он занимаетздесь, в нашем городе, делает его выше обычных людей, а значит, и выше законов,которые правят обычными людьми. Он всегда считал свои желания законом длядругих. Помню, однажды, когда Джордж сел за руль в сильном подпитии, егозадержал полицейский. Полицейский доставил его домой. Отец пришел тогда вярость, но не из-за Джорджа, а из-за наглости полицейского. Теперь емуприходится пожинать плоды собственного… Знаешь, Дуг, за эти несколько часов онпревратился в старика. Когда шериф увез Джорджа, отец вернулся в дом, чтобыодеться. Его руки так тряслись, что он едва смог застегнуть пуговицы.

Он накричал на тебя вчера вечером. Признаюсь, тогда я натебя тоже обиделась. Я не понимала, неужели ты не мог найти какой-нибудь способвсе уладить, не ссорясь с ним. Теперь вещи выглядят для меня иначе. Мне кажется,что я начинаю понимать тебя… а заодно и себя, свое положение.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

— Я начинаю понимать, какое это несчастье — иметь деньги.Взгляни на меня. Я болтаюсь по городу, вожусь с какой-то благотворительнойдеятельностью… Пойди я работать, я получала бы жалованье, которое мне попростуне нужно, лишая кого-то возможности зарабатывать свой честный хлеб.

Только, пожалуйста, не перебивай меня. Я пришла сюда, чтобысказать тебе об отце… сказать о себе самой. Я вела себя как противная,избалованная девчонка… Не знаю, быть может, я ревновала. Мне было обидно, чтовсе твое время уходит на какие-то другие вещи, но теперь я понимаю, почему такполучалось. Просто в жизни ты рассчитываешь только на себя. Ты любишь работать,и тебя тянет к людям, которые в этом похожи на тебя. Я… — Она подошла иположила руку ему на плечо. В ее глазах читалась решимость. — Я зашла сказатьтебе, Дуг, что завтра я уезжаю поступать в адвокатскую школу. Я буду изучатьюриспруденцию. Я хочу, чтобы в этой жизни из меня что-нибудь вышло. И… ктознает, господин окружной прокурор, может быть, когда-нибудь мне выпадетзащищать человека, которого будете обвинять именно вы. И тогда-то я, наконец,заставлю вас меня уважать.

— Инее, прошу тебя… — начал он.

Она отстранилась от него, подошла к двери, распахнула ее и,обернувшись с порога, гордо подняв подбородок и с вызовом взглянув ему в глаза,произнесла:

— Полагаю, на сегодняшний вечер у тебя уже назначеносвидание?

Он почувствовал отчаяние, прозвучавшее в ее голосе, ощутилнервную дрожь, которую она с таким усилием пыталась преодолеть. Ему вдругужасно захотелось солгать, но он не смог. Он только молча опустил голову.

— Тогда вперед, — сказала она. — Смотри, не опоздай. Нозапомни: отныне я тоже сама буду строить свою жизнь. Я знаю тебя, Дуг Селби. Тыдалеко пойдешь. И не потому, что тебя интересует политика, власть или деньги.Нет. Просто ты стремишься прожить свою жизнь по максимуму. Что ж, я попробуютеперь прожить так свою… И мы встретимся.

— Когда? — спросил Селби.

— Когда я буду допущена к адвокатской практике, — ответилаона и захлопнула за собой дверь.

Селби прошелся ко комнате и остановился у окна, там, гдетолько что стояла Инее. Он увидел, как она, ни разу не оглянувшись и непосмотрев на его окна, пересекла тротуар, села в свой большой кремовыйавтомобиль и рванула с места.

Селби раскрыл окно. Теплый воздух южной Калифорнии ласковокоснулся его лица. Он придвинул поближе легкий деревянный стул и сел. Солнечныелучи приятно грели уставшее тело. С улицы, прозрачные и невесомые, донеслисьпервые удары колоколов городской церкви.

Напряжение медленно освобождало его нервы. Что-то, что былосовершенно не так, теперь пришло в полный порядок. Что именно? Сейчас ончувствовал себя слишком уставшим, чтобы анализировать это. Он опустил трубку впепельницу. Сладостное ощущение наступающего забытья овладело им, его головакачнулась, упала на грудь, и он заснул.